Самый грустный весельчак. Михаилу Зощенко -- 125 лет

С раннего детства -- робкий, одинокий, болезненный, с длительными и мучительными приступами самой черной меланхолии, которая выматывала, опустошала и отнимала последние силы. И в постоянной борьбе с собственной природой. Иногда ему удавалось взять верх! Когда в гимназии один из педагогов в насмешку произнес его фамилию слишком высоким, "петушиным" голосом, маленький Миша Зощенко отчеканил: "Если вы позволите себе еще раз так сказать, я в вас... плюну!" Тогда времена были совсем не такие, как сейчас: за подобные слова можно было запросто с позором вылететь из гимназии. Но обошлось.

Несчастный ипохондрик? Первая мировая война -- Зощенко делает головокружительную военную карьеру, причем не на штабном паркете. Пять (!) императорских боевых орденов, звание штабс-капитана -- жаль только, что в революционной смуте и неразберихе своего восхитительного Владимира 4-й степени с мечами и бантом и новенькие погоны Зощенко получить не успел. Зато в феврале 1917 года попал под немецкую газовую атаку, заработал порок сердца...

Потомственный русский дворянин и по линии отца, и по линии матери, Михаил Михайлович Зощенко (10.08.1894 - 22.07. 1958) очень хотел "вписаться" в советскую действительность. Булгакову это не удалось, а Зощенко смог.

С пороком сердца умудрился повоевать в рядах Красной армии против "беляков", воспел строительство канала Волга-Дон, написал рассказы о Ленине, получил в 1939 году (в этом же году арестованы Бабель и Мейерхольд) орден Трудового Красного знамени... Он был очень успешен, ему завидовали собратья по перу. Издатели буквально рвали его на части, гонорары сулили жизнь безбедную, читающая публика "объедалась" рассказами и фельетонами Михаила Зощенко.
Язык Зощенко, сюжеты Зощенко, талант Зощенко -- все это вызывало восторг. А он был искромётно беспощаден: к глупости, пошлости, мещанству, стяжательству, хамству. Думаю, замечательный фильм Леонида Гайдая "Не может быть!" по рассказам Михаила Зощенко видели все, даже те, кто книжек никогда не читает.

Но в какой-то момент этот могучий "заряд" закончился. Может, писатель понял, что он все время виртуозно сбивал плоды и не смел тронуть корни? Снова навалились тоска, болезнь, мрак... Друзья невесело шутили о нём: "самый грустный весельчак", "король депрессии и меланхолии"...

А 14 августа 1946 года грянул всесокрушающий гром с самого "Олимпа" -- Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) о журналах "Звезда" и "Ленинград". Главных мишеней у этого чудовищного по стилю и содержанию документа было две -- Анна Ахматова и Михаил Зощенко. Их в самых разнузданных выражениях просто смешали с грязью, вычеркнули из творческой  жизни.  Отныне писатель Зощенко был определяем как "пошляк и подонок", а его последняя работа -- тонкий, исповедальный роман "Перед восходом солнца" -- как "омерзительная вещь". И не было предела этой гнусной травле. 
В том или ином виде она продолжалась едва ли не до самой смерти писателя. Что он, очень больной, очень депрессивный, поддерживаемый только женой, тогда испытывал? Достаточно найти и послушать песню Александра Галича "Памяти Зощенко" --  слов проще и точнее подобрать невозможно...

Есть у Михаила Зощенко маленький ранний (1923 год) рассказик "Сенатор"; уверен, читали и помнят его немногие, рассказик этот вовсе не литературный шедевр. Смысл: в какой-то глуши, в крестьянской семье, из милости, скрывается бывший сенатор -- жалкий старичок, ожидающий неминуемого ареста и расправы. Крестьяне и проезжий люд, не особо  уважая его "конспирацию", всячески над старичком подшучивают, да и сам старичок не слишком умело разыгрывает из себя сельского простачка. И в свою безопасность не верит: "Это меня-то никто не тронет? Меня? Да меня, может, по всей России ищут."

Эти его слова должны, видимо, вызывать у читателя брезгливую жалость. И читателю следует верить, что старика, сотрясаемого ужасом, в самом деле никто не тронет. Вообще сам рассказик "Сенатор" и варианты его исторических и психологических трактовок -- тема для большой серьезной статьи, но ограничимся здесь одним лишь вопросом...

Интересно, Михаил Михайлович Зощенко вспоминал этот свой рассказ в августе 1946 года и позже, когда с часа на час  ждал "ночных гостей"?